• Главная
• "Болящий дух врачует песнопенье"*

"Болящий дух врачует песнопенье"*

А.З. Мирзаян^**

Мы ищем пути возрождения Отечества. Ищем истинный фундамент национальной идеи, чтобы не возводить в очередной раз наш общий дом на песке или на лагерной пыли. Необходимо обрести и утвердить подлинное национальное начало и приоритеты. Как говорили классики – "зри в корень". А этим корнем, началом, причем началом в значительной степени нерукотворным, является язык.

"Язык вмещает и себя таинственным и сосредоточенным образом все прошлое и все творческие замыслы и возможности народа" (И.А. Ильин). Начало Мира и Человека находятся в языке, и человек через него сопричастен и сообразен миру, ибо – в начале было слово. А наиболее действенной и соприродной человеку формой обретения, освоения и развития языка у всех народов мира была песенная поэзия. Все дописьменные и допечатанные культуры были песенными: "Илиада", "Одиссея", "Махабхарата", саги, "Слово о полку Игореве", былины и т.д.

Песня была и остается не только самой активной формой обретения и освоения языка, но и природной формой памяти. Каждый знает, что выучить стихотворение "с листа" или запомнить его через песню – это разные процессы. И объекты песенной памяти феноменальны (достаточно взглянуть на перечисленные эпосы). Сегодняшнее влияние песни на формирование языка происходит еще более активно, поскольку песня стала жанром тотального присутствия: ТВ, радио, магнитофоны, диски… Песня стала частью экологии, и нарастание этого вторжения очевидно. Влияние языка на человека и общество неоценимо. Мы все находимся в прямой зависимости от языка. И представлять, с чем (а скорее, с кем) мы имеем дело,  крайне важно, ибо язык есть сущность нации, определяющая и задающая множество аспектов существования и развития данной нации.

Это относится ко всем языкам, но к русскому языку и к русскому сознанию в особой степени. Дело в том, что русская словесность в нашем общественном сознании всегда обладала сакральным значением. Она входит в область наших безусловных национальных святынь и приоритетов. В значительной мере этому способствовало и то, что, кроме области искусства (поэзия, литература и т.д.), наша словесность несла и несет на себе известные гражданские функции: это и наш общественный институт защиты прав человека, и наш "парламент", и социальный и религиозно-философский институт.

Уже в силу перечисленных факторов словесность стала областью концентрации национального внимания, а соответственно и сознания. Диапазон нашего ожидания в слове: от осмысления и решения социальных проблем – до художественных и религиозных откровений. Потому и служение словесности расценивалось у нас как служение Отечеству. Отсюда и культ русских поэтов, бардов, писателей. Это наши национальные пророки и учителя. Ни в одном государстве, ни у какого народа слово не занимало такого положения.

Всему изложенному мы не в последнюю очередь обязаны самим феноменальным свойствам русского языка и, соответственно, напрямую зависящим от него национальным особенностям сознания, духа и характера. "Сам необыкновенный язык наш есть еще тайна… Он беспределен и может обогащаться ежеминутно… может восходить до высоты, недоступной ни какому другому языку…" (Н.В. Гоголь).  "Столь высоко организованный, столь органический язык не только дверь в историю, но сама история" (О.Э. Мандельштам).

Русская культура и русская история опоясаны грозной и безбрежной стихией русского языка. Жизнь языка в русской исторической действительности перевешивает все другие факты полнотою явлений и бытия, предоставляющего только недостижимый предел для всех прочих явлений русской жизни. Русский язык – язык эллинистнический. В силу исторических условий живые силы эллинской культуры устремились в лоно русской речи, сообщив ей тайну эллинистического мировоззрения, свободного воплощения, и поэтому именно русский язык стал "звучащей и говорящей плотью" (О.Э.Мандельштам). Феномен русского языка сложился из огромного числа факторов, в силу некой его изначальной открытости, позволившей впитать и органично обобщить все влияния и заимствования: греко-византийские, тюркские и евроазиатские обретения, произошедшие как через литературу, так и по мере экспансии языка на одной шестой части света и соответствующего освоения и обживания им этих немыслимых пространств.

Русский язык "переимчивый и общежительный по отношению к чужим языкам" (А.С. Пушкин), язык, в котором "так силен гений восприимчивости" (Н.В. Гоголь). И вот (разумеется, с помощью гениев отечественной словесности) эти обретения дали качественный скачок. Случилось преображение русского языка – он стал "великим и могучим", обрел то богатство и те свойства, которым не устают поражаться последние два века служители нашего слова от А.С. Пушкина, Н.В. Гоголя, И.С. Тургенева до И.А. Бунина, О.Э. Мандельштама и И.А. Бродского. Поскольку каждый из перечисленных словесников в совершенстве владел не одним европейским языком и испытывал искреннюю признательность и любовь к европейской культуре, то их трудно заподозрить в дешевых национальных пристрастиях. Тем более что многие европейцы тоже с восхищением писали о русском языке – Ф. Энгельс, Р. Роллан и др. И то, что иностранцы нередко оценивают переводы на русский как более интересные, во многом происходит (помимо таланта переводчиков) вследствие возможностей нашего языка. И сами эти переводы становятся "фактом русской словесности" (Н.В. Гоголь).

Эта пластичность и полифоничность русского языка позволяет также выразить и воплотить особенности различных стилей и колоритов национального сознания: украинских – Н.В. Гоголем и Т.Г. Шевченко, еврейских – И.Э. Бабелем, кавказских – Ф.А. Искандером и т.д. И везде – блистательный русский язык, что еще больше расширяет его пространство и возможности. То есть русский язык существует и развивается как полифоничный и фактически поликультурный язык. Это почувствовали еще в прошлом веке: "Поэзия наша пробовала все аккорды, воспитывалась литературами всех народов, прислушивалась к лирам всех поэтов, добывала какой-то всемирный язык, затем чтобы приготовить всех к служению более значительному" (Н.В. Гоголь). И вообще "это понятие о мировой культуре является отличительно русским"; "Искусство – это… не попытка избежать реальности, но, наоборот, – попытка оживить ее. Это дух, ищущий плоть, но находящий слова… Для духа, вероятно, не существует лучшего пристанища, чем русский язык…" (И.А. Бродский). Как это претенциозно ни звучит, но мы, принося все свои извинения, вынуждены признать, что приведенные цитаты указывают на определенно мессианский характер русского языка.

Исследования последних двух веков показали, что язык и мышление – явления тождественные. Организация и стиль процессов мышления, возможности духовных и аналитических постижений есть функция языка и напрямую связаны и предопределены особенностями и возможностями данного языка. И "язык во всех этих процессах есть первое во времени событие" (А.А. Потебня). Иными словами, человеческое сознание, дух есть продукт языка, его деятельности и культуры. Из чего безусловно следует, что национальная принадлежность человека не может быть определена ни собственным его пожеланием, ни его происхождением, но не чем иным, как только реальным глубоким родством с данным языком и с культурой этого языка. Это утверждали и В. Гумбольдт, и А.А. Потебня, и И.А. Ильин. Об этом же, кстати, говорят и все синонимы русского языка, например: "Путь их лежал через многие языцы" (из русских сказов). Все изложенное выше подводит нас к тому, что феномен загадочной русской души и русского сознания есть феномен и загадка великого и могучего русского слова. 

Средоточие нации – язык. А высшая форма его существования и развития, наиболее активная область языка (а соответственно – сознания и духа) есть поэзия. Все величайшие боговдохновенные книги человечества написаны поэтическим языком.  Феномен русской поэзии в дополнительных представлениях не нуждается. А современная наука констатирует, что принципы организации поэтического мышления напрямую соотнесены с принципами и организацией научного мышления, его характером.  "Наука ведет свое родство и начало из поэзии. Наука органически возникает после этапа высокого развития поэзии, и далее они развиваются в постоянном взаимодействии друг с другом" (А.А. Потебня). 

Это предвосхищали еще Аристотель и М.В. Ломоносов. Об этом же очень образно сказал И.А. Бродский в нобелевской речи: "Существует три метода познания – аналитический, интуитивный и метод откровения… (как была явлена таблица Менделееву). Поэзия пользуется сразу тремя методами… поэзия – колоссальный ускоритель сознания, мышления…". Отечественная научная мысль – прямое тому подтверждение. Она – результат нашего сознания = языка. Собственно, поэзия была и остается у всех народов мира первичной формой познания. Она внемлет миру "словом, мерой и числом" (В.К. Тредиаковский). Причем, как уже говорилось, поэзия была явлена через песню. Песня – это дописьменная и допечатная форма трансляции и памяти, т.е. хранения. Секрет этих возможностей у данной формы искусства, очевидно, в том, что песня – это возможность говорения (и думания) одновременно несколькими текстами: поэтическим, музыкальным и интонационным (эмоциональным). Это одновременное обращение к нескольким каналам восприятия, причем в очень органичной, соприродной человеку форме. И взаимодействие этих текстов помогает воспринять и усвоить всю полноту информации. Это значит, что, помимо усвоения языка, песня дает возможность непосредственного усвоения эмоционального, переживаемого опыта, опыта состояния, культуры чувств, т.е. как бы самого жизненного опыта. Имеются убедительные доводы того, что песенная структура, ее многоканальность позволяют прямо воздействовать на подсознание. Отсюда и такой эффект общего воздействия.

Это – самая активная и убедительная форма переживания, обращения в свое состояние, в свои чувства, в свой язык, в свою веру. Не случайно у всех народов мира религиозные службы построены на песнопениях, этим же пользуются заклинатели и шаманы. Силу песенного воздействия прекрасно понимали идеологи всех тоталитарных государств и использовали песню как основной инструмент идеологии. "У нас мало революционных песен, а для внедрения наших идей в сознание народных масс их необходимо как можно больше" (В.И. Ленин).

Песню можно рассматривать как инструмент активного погружения в то или иное состояние (типа медитации), т.е. как некую форму кодирования. 
 
Властью песен быть людьми
     Могут даже змеи,
  Властью песен из людей
     Можно сделать змей!
          (Н. Матвеева)

"Роль поэта в обществе в немалой степени сводится именно к тому, чтобы … человек быстрее становился христианином…" (И.А. Бродский).

Авторская песня  первой стала осваивать и сокрытое от нации поэтическое наследие и "неугодных" современников. Стихи Н.С. Гумилева, И.А. Бродского и других поэтов зазвучали и получили широкую известность задолго до современных публикаций, что еще более подвинуло интерес к слову, поэзии, литературе… В.Е. Максимов в одном из последних романов с сожалением признался, что только недавно осознал само явление "авторская песня" и ее роль в становлении общественного сознания.

Мы хотим помочь соотечественникам обрести великий и могучий русский язык, который в действительности и является самым большим художником, патриотом и гражданином своего отечества, средоточием национального духа. Поэтому задача обретения языка, его культуры и есть возможность обретения тех качеств, носителем которых он в полной мере является и о которых мы сегодня так радеем. И в этом контексте легче понять мысль Ф.М.Достоевского, что "русским нельзя родиться, русским можно только стать". Существование же вне стремления к слову и культуре оставляет человека лишь русскоязычным. И мы рискуем стать таковыми, как греки перестали быть эллинами, а итальянцы римлянами… Вырождение языка – это вырождение и падение нации.

"Язык – дом бытия" (М. Хайдеггер).
"Границы моего языка – границы моего сознания" (Л. Витгенштейн).

Но отсюда же следует, что возможности моего сознания определяются возможностями моего языка. В нашем случае – русского. А его возможности, как мы уже поняли, феноменальны. И об этом в первую очередь глаголет русская поэзия. И "пока существует такой язык, как русский, – поэзия неизбежна" (И.А. Бродский). 

Известно, что, если ребенок не приобщится к человеческой речи до восьми лет, он уже не заговорит никогда. Но если, обретя в детстве простейший язык, человек в достаточно юном возрасте не освоит и высокие формы языка, то возможности его дальнейшего интеллектуального и духовного развития будут заметно ограничены. А песня, как мы уже выяснили, – наиболее органичная, исторически и генетически предопределенная форма и инструмент обретения языка. Разумеется, если это песня, в которой язык представлен во всем многообразии поэтических форм.  В этом смысле авторская песня  накопила значительный потенциал и опыт приобщения к слову. Ведь основная функция песни – сделать ее язык языком каждого. У авторской печни это язык русской поэзии. Обретая язык, мы обретаем настоящее и будущее, культуру и науку, человека и нацию. "Музыка и песнопения управляют человеком. Они могут его исцелить, а могут ввергнуть в безумие… от них зависят устои государства". Это сказал Платон, затем повторил Аристотель. Хочется верить, что мы еще способны их услышать.  И если нация переживает тяжелые времена и не видит опоры, своего стержня, т.е. духа, то 

Болящий дух врачует песнопенье.
Гармонии таинственная власть
Тяжелое искупит заблужденье
И укротит бунтующую страсть.
                       (Е. Боратынский)
____________________
^* Перепечатка с сайта: http://www.bard.ru/article/7/18.htm 
^{** Александр Завенович Мирзаян (р. 1945) – российский поэт, композитор, бард, теоретик авторской песни.Фотография с сайта: fotki.yandex.ru}