"Две придут сами, третью приведут…"
6 июня – день рождения А.С. Пушкина и праздник русского языка. Именно в этот день собрались члены клуба любителей поэзии «Застава» на свое очередное заседание. Они поздравили друг друга с этими праздниками и за чашкой чая рассказали друг другу про «своего» Пушкина. Евгений Витальевич Кузнецов прочитал стихотворение Пушкина «Отцы-пустынники и жены непорочны…», Сергей Анатольевич Тюстин поделился воспоминаниями о том, как в юности, когда он служил в армии, ему попал в руки исторический роман И. А. Новикова (1877—1959) «Пушкин в изгнании». Книга была такой интересной, что солдат Тюстин читал ее в любую свободную минуту. Но, видимо, книга показалась захватывающе интересной не только Сергею Анатольевичу, потому что вскоре книга пропала, наверное, кто-нибудь тоже решил ее почитать. Роман Михалей рассказал о своем первом прочтении «Евгения Онегина». Сестра Романа «проходила» в школе Пушкина. Заглянув в книгу сестры, брат уже не мог остановиться и прочитал «Онегина» до конца. До сих пор Роман Сергеевич, теперь уже школьный учитель, вспоминает о том, каким ошеломляющим было впечатление от прочитанного.
Говорили о разном: о том, например, что И. Бродский не любил Пушкина – отдавал предпочтение Е. Баратынскому. О том, что вовсе не изощренная и изысканная метафоричность являются особенностями поэтической манеры Пушкина, а нечто совсем-совсем другое. Наталия Александровна Дьячкова прочитала стихотворение Пушкина «Пора, мой друг, пора…» как пример гениальной простоты формы и гениальной же глубины содержания.
Затем была лекция, которую прочитал поэт Александр Дьячков. Он рассказал собравшимся о трехсложных размерах анапесте, амфибрахии и дактиле (о ямбе и хорее речь шла на прошлой встрече). Слушатели узнали о цезуре, пеонах, односложниках и логаэдах; о мужской, женской, дактилической и гипердактилической рифмах; о том, что в XIX веке преобладала рифма точная, а XX век принес в поэзию рифмоиды. Лекция сопровождалась интересными примерам из русской поэтической классики. Прекрасными иллюстрациями к лекции стали стихи из антологии «Мысль, вооруженная рифмами», прочитанные Павлом Федоровичем Бартелем. Павел Федорович признался нам, что уже много лет не расстается с этой книгой. Антология, составленная известным стиховедом В.Е. Холшевниковым, – это собрание образцов русской поэзии, иллюстрирующих особенности русского стиха. Благодаря примерам, приводимым ученым, можно проследить за историей развития метрики, ритмики, строфики, интонации русского стиха. Вот отрывки из «Домика в Коломне» А. С. Пушкина, которые помещены в антологию и которые услышали мы на вечере.
I
Четырехстопный ямб мне надоел:
Им пишет всякий. Мальчикам в забаву
Пора б его оставить. Я хотел
Давным-давно приняться за октаву.
А в самом деле: я бы совладел
С тройным созвучием. Пущусь на славу!
Ведь рифмы запросто со мной живут;
Две придут сами, третью приведут.
II
А чтоб им путь открыть широкий, вольный,
Глаголы тотчас им я разрешу…
Вы знаете, что рифмой наглагольной
Гнушаемся мы. Почему? спрошу.
Так писывал Шихматов богомольный;
По большей части так и я пишу.
К чему? скажите; уж и так мы голы.
Отныне в рифмы буду брать глаголы.
III
Не стану их надменно браковать,
Как рекрутов, добившихся увечья,
Иль как коней, за их плохую стать, —
А подбирать союзы да наречья;
Из мелкой сволочи вербую рать.
Мне рифмы нужны; все готов сберечь я,
Хоть весь словарь; что слог, то и солдат —
Все годны в строй: у нас ведь не парад.
IV
Ну, женские и мужеские слоги!
Благословясь, попробуем: слушай!
Ровняйтеся, вытягивайте ноги
И по три в ряд в октаву заезжай!
Не бойтесь, мы не будем слишком строги;
Держись вольней и только не плошай,
А там уже: привыкнем, слава богу.
И выедем на ровную дорогу.
V
Как весело стихи свои вести
Под цифрами, в порядке, строй за строем,
Не позволять им в сторону брести,
Как войску, в пух рассыпанному боем!
Тут каждый слог замечен и в чести,
Тут каждый стих глядит себе героем,
А стихотворец… с кем же равен он?
Он Тамерлан иль сам Наполеон.
VI
Немного отдохнем на этой точке.
Что? перестать или пустить на пе?..
Признаться вам, я в пятистопной строчке
Люблю цезуру на второй стопе.
Иначе стих то в яме, то на кочке,
И хоть лежу теперь на канапе,
Всё кажется мне, будто в тряском беге
По мерзлой пашне мчусь я на телеге.
VII
Октавы трудны (взяв уловку лисью,
Сказать я мог, что кисел виноград).
Мне видно с ними над парнасской высью
Век не бывать. — Не лучше ли назад
Скорей вести свою дружину рысью? —
Уж рифмами кой-как они бренчат —
Кой-как уж до конца октаву эту
Я дотянул. Стыд русскому поэту!
VIII
Но возвратиться всё ж я не хочу
К четырестопным ямбам, мере низкой.
С гекзаметром… о с ним я не шучу:
Он мне невмочь. А стих александрийской?..
Уж не его ль себе я залучу?
Извивистый, проворный, длинный, склизкой
И с жалом даже — точная змия;
Мне кажется, что с ним управлюсь я.
IX
Он выняньчен был мамкою не дурой —
(За ним смотрел степенный Буало)
Шагал он чинно, стянут был цезурой,
Но пудреной пиитике назло
Растреплен он свободною цензурой —
Учение не впрок ему пошло:
Hugo с товарищи, друзья натуры,
Его гулять пустили без цезуры…
На следующих заседаниях клуба «Застава» речь пойдет о строфике, о белом и вольном стихе, о триолетах и сонетах и о много другом – очень-очень интересном.
ФОТАЛЬБОМ
