Успеть бы дойти…
Текст и стихотворение, приводимые ниже, – это перепечатка из фейсбука. Их автор – ОЛЕСЯ НИКОЛАЕВА. А заголовок к данной публикации мы придумали сами.
Да знаю я, знаю этих атеистов-агностиков-кощунников! Пока все в их жизни все тихо-спокойно, они позволяют себе всякое в адрес и Церкви, и Создателя. А как их прихватит, да так, что надеяться больше не на кого, кроме как на Творца всяческих, Промыслителя, Спасителя и Целителя душ и телес наших, все эти умственно-словесные ухищрения рушатся, и они смиренно припадают к стопам Господа Сил. И Господь милует их, принимает как Отец – блудных сыновей. Одевает в одежды нетленные, дает перстень на руку и утирает слезы.
Но, бывает, что они не успевают дойти… Или вовсе не собираются – доходить. И умирают. И тогда несчастные родственники приходят в храм заказывать отпевание, клянутся, что покойник был крещен в раннем детстве, что он был верующим – в душе.
И поет над его телом хор церковный: «Со духи праведных скончавшихся…». И священник, совершая над ним прощальный обряд, произносит: «В путь узкий ходиши прискорбный, вси в житии крест яко ярем вземши, и Мне последовавши верою, приидите насладитеся, ихже уготовах вам почестей и венцов небесных»…
И «доблии мученицы» молят Христа, дабы Он преставльшегося «верного» сподобил получить вечных благ… И вся Церковь просит за «раба Божьего» имярек.
А он при жизни, помнится, возмущался этими «рабами: «Фи, – говорил, – какая рабская, однако, это психология!», и после младенческого своего крещения к храму Божьему близко не подходил, «верный»; и верою за Христом не следовал, и самого Символа веры никогда не знал, а только все вставлял свои пять копеек про «излишний догматизм» Церкви – услышал от кого-то, вот ему это и понравилось…
Родственники стоят вокруг гроба со свечами, плачут. Все плачут. Всем тяжело, когда отпевают такого, опоздавшего даже к «двенадцатому часу», да, собственно, и не очень-то собиравшегося, не очень-то и торопившегося, и с сердечной болью уже слышится вот это: «Надгробное рыдание творяще песнь «Аллилуйя».
Господь Всемогущий, при жизни он не пел Тебе эту песнь, дай ему, по молитвам Святой Церкви Твоей, хотя бы после кончины вкусить этой радости – славить Тебя!
***
Что-то мертвые стали ко мне захаживать…
Придут – и сон рвется.
Только монах Михаил нальет вино,
посмотрит его на свет,
Только папа сядет в углу, закурит и улыбнется,
Только Галька произнесет:
«Поначалу так страшно было, а сейчас – нет»,
Как все исчезнет. Пепел погаснет. Вино прольется.
Ни о чем их не успеваю спросить:
где они – на небесной тверди
Или же в бездне? Как их искать, если что?
Ждать у какого моста?
Знают ли они о судьбе живых,
особенно о часе их смерти?
А главное – видели они или еще нет – Христа?
И – ничего! Лишь душное одеяло в конверте.
День говорит – «во-первых» и «во-вторых»,
а также «в-третьих», «в-четвертых»:
Мертвые никогда не приходят к своим живым,
Живые вовек при себе не удержат мертвых,
Сновидение ходит косо, смотрит глазом кривым,
Бездна заплетена в его буквах стертых.
Просто – настала осень, заморозки на почве,
сутулятся сами плечи,
Бродят Забвенье и Страх меж цветов полевых,
И посылается дар слез вместо дара речи.
Просто мертвые продолжают любить живых,
А те сгорают, как восковые свечи.
